Книга "Кунсткамера"

«Кунсткамера» Александра Петросяна — это книга про Санкт-Петербург и его обитателей, добрых и наивных, злых и страшных, про скоморохов и блаженных, про сильных и слабых мира сего. Автор — один из лучших современных фотографов, работающих в жанре репортажной и уличной фотографии.

В новой книге Александра Петросяна нет фантастических видов Санкт-Петербурга, панорам и архитектурных ансамблей, снятых зачастую с труднодоступных точек, известных только самому художнику и птицам. «Кунсткамера» – это особый альбом, без великолепия видовых картин. Здесь собраны репортажные фотографии — с различными героями и сюжетами, с забавными или тревожными историями. Но в этих работах город Петербург играет не менее значимую роль, чем на прекрасных открытках.

Этот альбом заставляет по новому оценить пространственно-временной континуум северного города. В Петербурге время может течь не только вспять (как Нева), тут оно может двигаться и развиваться в любом направлении. В пределах одного кадра (одной улицы, одной минуты) одновременно можно наблюдать истории любой эпохи. Петербург — город морской и воинской славы или авансцена, на которой деревенские скоморохи примеряют венецианские маски, колыбель трех революций или единственный «европеец» среди городов российских. И то, и другое, и пятое с шестым — все сразу.

Непрекращающийся карнавал — ряженые и юродивые, ангелы и силовики, коммунисты с плакатами и священнослужители с хоругвями, все они составляют свои колонны в общем праздничном шествии по улицам современного города.

Это очень петербургские фотографии. Угадываются не только памятные даты или праздники, не только узнаваемые декорации тех или иных событий, но сами лица персонажей Петросяна — иногда прекрасные и наивные, иногда злые и отталкивающие — на них всех лежит печать северной столицы.

Балы и маскарады сменяются пролетарскими демонстрациями и митингами, церкви строятся и разрушаются, и возводятся заново, вековой атеизм сменяется всеобщим воцерковлением, город выдерживает блокаду, дважды меняет имя и возвращает свое изначальное, Летний сад перекраивают до неузнаваемости, а вот лица жителей остаются все те же. Как и городские легенды, которые повторяются и рифмуются. И в обновленном саду снова звучит лютневая музыка, а ряженый для потехи туристов царь-Петр пьет пиво у ограды с ряженым Лениным.

Изначально многонациональный, многоязычный город, фактически придуманный, нарисованный и созданный иностранцами (художниками, архитекторами, скульптурами, инженерами), немцами и итальянцами, англичанами и французами, теперь принимает в свои ряды жителей бывших южных республик. Они надевают яркие жилеты и чистят городские улицы от снега, который сами возможно видят впервые. Все мы тут приезжие, нету коренных, все гастарбайтеры, пускай и в седьмом колене. И город Петербург — он всех примет, перемелет, перекроит по своему образцу, наложит свою суровую северную печать.

Погружаясь в мир фотографий Петросяна, начинаешь верить в петербургскую мифологию. Верить в легенды про древние капища и захоронения на дне Обводного канала, которые провоцировали волны самоубийств. Про трех ангелов — золотого, серебряного и бронзового, чья стража гарантирует благополучие Петербурга. Про жестокие царские потехи и про свадьбу шута Анны Иоанновны на козе. Про отрубленную и заспиртованную голову Марии Гамильтон, фрейлина была казнена за детоубийство, но народная молва уверяла, что просто слишком красива оказалась девица Гамильтон, вот и срубил ей царь Петр голову собственноручно и выставил для общего внимания как образец дивной красоты. Про польскую графиню, которую царь Павел выслал из Петербурга — «за уродство!». Про оживающие памятники, про мистических двойников, искушающих разум и предсказывающих несчастье, про дворцовых и музейных привидений. Про петербургских святых и блаженных, которые по сей день являются страждущим, спасая и благославляя их.

Абсурд и мистицизм в истории Петербурга шествуют параллельно. Пешком по Невскому — через Дворцовый мост — к стрелке Васильевского острова — в Кунсткамеру. Кунсткамера Петросяна, как квинтэссенция петербургской мифологии и эстетики, потому что эстетика — это наука о прекрасном и безобразном, внутри прекрасной петербургской архитектуры существуют чудовища и уродцы, и они подпитываются друг от друга — красивое и чудовищное, нельзя изъять одну составляющую — рухнет и другая.